Неточные совпадения
— Я не нахожу, — уже серьезно возразил Свияжский, — я только
вижу то, что мы не умеем вести хозяйство и что, напротив, то хозяйство, которое мы вели при крепостном праве, не то что слишком высоко, а слишком низко. У нас нет ни машин, ни рабочего скота хорошего, ни управления настоящего, ни считать мы не умеем. Спросите у
хозяина, — он не знает, что ему выгодно, что невыгодно.
Для всех это был
хозяин губернии, торжественно открывавший выборы, говоривший речь и возбуждавший и уважение и раболепность во многих, как
видел Вронский; для Вронского же это был Маслов Катька, — такое было у него прозвище в Пажеском Корпусе, — конфузившийся пред ним, и которого Вронский старался mettre à son aise. [ободрить.]
Помещик с седыми усами был, очевидно, закоренелый крепостник и деревенский старожил, страстный сельский
хозяин. Признаки эти Левин
видел и в одежде — старомодном, потертом сюртуке, видимо непривычном помещику, и в его умных, нахмуренных глазах, и в складной русской речи, и в усвоенном, очевидно, долгим опытом повелительном тоне, и в решительных движениях больших, красивых, загорелых рук с одним старым обручальным кольцом на безыменке.
Чувство желания его смерти испытывали теперь все, кто только
видел его: и лакеи гостиницы, и
хозяин ее, и все постояльцы, и доктор, и Марья Николаевна, и Левин, и Кити.
— Ну, так я тебе скажу: то, что ты получаешь за свой труд в хозяйстве лишних, положим, пять тысяч, а наш
хозяин мужик, как бы он ни трудился, не получит больше пятидесяти рублей, точно так же бесчестно, как то, что я получаю больше столоначальника и что Мальтус получает больше дорожного мастера. Напротив, я
вижу какое-то враждебное, ни на чем не основанное отношение общества к этим людям, и мне кажется, что тут зависть…
— Ба, брат, ты здесь! — сказал он,
увидев Платонова. Они обнялись и поцеловались. Платонов рекомендовал Чичикова. Чичиков благоговейно подступил к
хозяину, лобызнул его в щеку, принявши и от него впечатленье поцелуя.
Хозяин игрушечной лавки начал в этот раз с того, что открыл счетную книгу и показал ей, сколько за ними долга. Она содрогнулась,
увидев внушительное трехзначное число. «Вот сколько вы забрали с декабря, — сказал торговец, — а вот посмотри, на сколько продано». И он уперся пальцем в другую цифру, уже из двух знаков.
—
«Мой друг, —
хозяин отвечал, —
Я
вижу, ты моих трудов не примечал.
Хозяин между тем стерёг
И,
видя, что пора, идёт к гостям с мешками,
Они, чтоб наутёк,
Да уж никто распутаться не мог...
Но,
видя всякий раз, как с Моря
Сокровища несут горами корабли,
Как выгружаются богатые товары
И ломятся от них анбары,
И как
хозяева их в пышности цвели,
Пастух на то прельстился...
«Нахал», — механически отметил Самгин,
видя, что Дронов ведет себя, как
хозяин.
— Это, брат, ты врешь, — возразил Иван, как будто трезвея. — Ошибаешься, — поправил он. — Все понимают, что им надо понять. Тараканы, мыши… мухи понимают, собаки, коровы. Люди — все понимают. Дай мне выпить чего-нибудь, — попросил он, но,
видя, что
хозяин не спешит удовлетворить его просьбу, — не повторил ее, продолжая...
Самгин
видел, что лицо
хозяина налилось кровью, белки выкатились, красные пальцы яростно мнут салфетку, и ему подумалось, что все это может кончиться припадком пьяного буйства, даже параличом. Притворяясь заинтересованным, он спросил...
Разумеется, он —
хозяин и дело обязывает его бороться против рабочих, но —
видел бы ты, какая отвратительная рожа была у него, когда он говорил это!
— Затея — умственная. Это — верно:
хозяева мало чего
видят, кроме своей пользы. Конечно — облегчить рабочих людей надо.
Он не замечал ничего, что могло бы изменить простое и ясное представление о Таисье: женщина чем-то обязана Дронову, благодарно служит ему, и ей неловко, трудно переменить
хозяина, хотя она
видит все его пороки и понимает, что жизнь с ним не обеспечивает ее будущего.
Самгин внимательно наблюдал, сидя в углу на кушетке и пережевывая хлеб с ветчиной. Он
видел, что Макаров ведет себя, как
хозяин в доме, взял с рояля свечу, зажег ее, спросил у Дуняши бумаги и чернил и ушел с нею. Алина, покашливая, глубоко вздыхала, как будто поднимала и не могла поднять какие-то тяжести. Поставив локти на стол, опираясь скулами на ладони, она спрашивала Судакова...
—
Видишь, Ефим, — без
хозяина решают. Кроме тебя — нет ни одного мужика!
В этой простой русской, практической натуре, исполняющей призвание
хозяина земли и леса, первого, самого дюжего работника между своими работниками, и вместе распорядителя и руководителя их судеб и благосостояния, он
видел какого-то заволжского Роберта Овена!
— Ну,
хозяин, смотри же, замечай и, чуть что неисправно, не давай потачки бабушке. Вот садик-то, что у окошек, я,
видишь, недавно разбила, — говорила она, проходя чрез цветник и направляясь к двору. — Верочка с Марфенькой тут у меня всё на глазах играют, роются в песке. На няньку надеяться нельзя: я и
вижу из окошка, что они делают. Вот подрастут, цветов не надо покупать: свои есть.
— Ну вот, распилить можно было, — начал я хмуриться; мне ужасно стало досадно и стыдно перед Версиловым; но он слушал с видимым удовольствием. Я понимал, что и он рад был
хозяину, потому что тоже стыдился со мной, я
видел это; мне, помню, было даже это как бы трогательно от него.
—
Хозяин давеча, — зашептал он, — приносит вдруг фотографии, гадкие женские фотографии, все голых женщин в разных восточных видах, и начинает вдруг показывать мне в стекло… Я,
видишь ли, хвалил скрепя сердце, но так ведь точно они гадких женщин приводили к тому несчастному, с тем чтоб потом тем удобнее опоить его…
А
хозяин, как нарочно, пустился опять толковать о спиритизме и о каких-то фокусах, которые будто бы сам
видел в представлении, а именно как один приезжий шарлатан, будто бы при всей публике, отрезывал человеческие головы, так что кровь лилась, и все
видели, и потом приставлял их опять к шее, и что будто бы они прирастали, тоже при всей публике, и что будто бы все это произошло в пятьдесят девятом году.
— Послушайте, Петр Ипполитович, ведь это — вздор, это было не так… — Но в это время Версилов мне подмигнул незаметно, и в этом подмигивании я
увидел такое деликатное сострадание к
хозяину, даже страдание за него, что мне это ужасно понравилось, и я рассмеялся.
Мы жадно напали на лимонад и потом уже спросили, где
хозяин и можно ли его
видеть.
«Скажите, пожалуйста, — начали мы расспрашивать
хозяина, — как бы посмотреть город?» — «Можно, — отвечал он, — вы что хотите
видеть?» — «Прежде всего испанский город, достопримечательности».
В сумерки мы простились с
хозяевами и с музыкой воротились домой. Вслед за нами приехали чиновники узнать, довольны ли мы, и привезли гостинцы. Какое наказание с этими гостинцами! побросать ящики в воду неловко: японцы
увидят, скажут, что пренебрегаем подарками, беречь — места нет. Для большой рыбы также сделаны ящики, для конфект особо, для сладкого хлеба опять особо. Я сберег несколько миньятюрных подставок; если довезу, то
увидите образчик терпения и в то же время мелочности.
Потом сказали мы
хозяевам, что из всех народов крайнего Востока японцы считаются у нас, по описаниям, первыми — по уменью жить, по утонченности нравов и что мы теперь
видим это на опыте.
Среди этой давки, шума, суеты вдруг протискался сквозь толпу к капитану П. А. Тихменев, наш застольный
хозяин. «Иван Семенович, ради Бога, — поспешно говорил он, — позвольте шлюпку, теперь же, сию минуту…» — «Зачем, куда? шлюпки все заняты, — вы
видите.
Между тем ночь сошла быстро и незаметно. Мы вошли в гостиную, маленькую, бедно убранную, с портретами королевы Виктории и принца Альберта в парадном костюме ордена Подвязки. Тут же был и портрет
хозяина: я узнал таким образом, который настоящий: это — небритый, в рубашке и переднике; говорил в нос, топал, ходя, так, как будто хотел продавить пол. Едва мы уселись около круглого стола, как вбежал
хозяин и объявил, что г-н Бен желает нас
видеть.
Я
видел петухов, привязанных к дверям лавок:
хозяин торгует — петух должен быть тут же.
Мы
видели, что
хозяева ни за что не начнут сами разговора.
А как удивится гость, приехавший на целый день к нашему барину, когда, просидев утро в гостиной и не
увидев никого, кроме
хозяина и хозяйки, вдруг
видит за обедом целую ватагу каких-то старичков и старушек, которые нахлынут из задних комнат и занимают «привычные места»!
Хозяева повели нас в свой сад: это был лучший, который я
видел после капштатского ботанического.
Поговорив немного с
хозяином и помолчав с хозяйкой, мы объявили, что хотим гулять. Сейчас явилась опять толпа проводников и другая с верховыми лошадьми. На одной площадке, под большим деревом, мы
видели много этих лошадей. Трое или четверо наших сели на лошадей и скрылись с проводниками.
Когда же он понял, что и это невозможно, он огорчился и перестал интересоваться проектом, и только для того, чтобы угодить
хозяину, продолжал улыбаться.
Видя, что приказчик не понимает его, Нехлюдов отпустил его, а сам сел за изрезанный и залитый чернилами стол и занялся изложением на бумаге своего проекта.
«К ней, к ней одной, ее
видеть, слушать и ни о чем не думать, обо всем забыть, хотя бы только на эту ночь, на час, на мгновение!» Пред самым входом в сени, еще на галерейке, он столкнулся с
хозяином Трифоном Борисычем.
В третьем месте Дерсу
увидел, что в фанзе было много мышей и
хозяин ее вел немилосердную войну с ними, и т.д.
— Да нет, — перебил он меня, — такие ли бывают
хозяева! Вот
видите ли, — продолжал он, скрутив голову набок и прилежно насасывая трубку, — вы так, глядя на меня, можете подумать, что я и того… а ведь я, должен вам признаться, воспитанье получил средственное; достатков не было. Вы меня извините, я человек откровенный, да и наконец…
Все это так дико было
видеть в человеке, за которого Лопухов считал Кирсанова, что гость сказал
хозяину: — «послушай, ведь мы с тобою приятели: ведь это, наконец, должно быть совестно тебе».
Вижу, как теперь, самого
хозяина, человека лет пятидесяти, свежего и бодрого, и его длинный зеленый сертук с тремя медалями на полинялых лентах.
Его имя стало нарицательным для обозначения гостеприимного хлебосольного
хозяина.] и искусству его повара, а Марья Кириловна не чувствовала ни малейшего замешательства или принуждения в беседе с человеком, которого
видела она только во второй раз отроду.
Сидит он, скорчившись, на верстаке, а в голове у него словно молоты стучат. Опохмелиться бы надобно, да не на что. Вспоминает Сережка, что давеча у
хозяина в комнате (через сени) на киоте он медную гривну
видел, встает с верстака и, благо
хозяина дома нет, исчезает из мастерской. Но главный подмастерье пристально следит за ним, и в то мгновенье, как он притворяет дверь в хозяйскую комнату, вцепляется ему в волоса.
И здесь в эти примитивные игры проигрывают все, что есть: и деньги, и награбленные вещи, и пальто, еще тепленькое, только что снятое с кого-нибудь на Цветном бульваре. Около играющих ходят барышники-портяночники, которые скупают тут же всякую мелочь, все же ценное и крупное поступает к самому «Сатане» — так зовут нашего
хозяина, хотя его никогда никто в лицо не
видел. Всем делом орудуют буфетчик и два здоровенных вышибалы — они же и скупщики краденого.
Вот тут-то, на этих балах, и завязывались нужные знакомства и обделывались разные делишки, а благодушный «
хозяин столицы», как тогда звали Долгорукова, окруженный стеной чиновников, скрывавших от него то, что ему не нужно было
видеть, рассыпался в любезностях красивым дамам.
При магазине была колбасная; чтобы иметь товар подешевле,
хозяин заблаговременно большими партиями закупал кишки, и они гнили в бочках, распространяя ужасную вонь. По двору носилась злющая собака, овчарка Енотка, которая не выносила полицейских. Чуть
увидит полицейского — бросается. И всякую собаку, забежавшую на двор, рвала в клочья.
Измученные непосильной работой и побоями, не
видя вблизи себя товарищей по возрасту, не слыша ласкового слова, они бежали в свои деревни, где иногда оставались, а если родители возвращали их
хозяину, то они зачастую бежали на Хитров, попадали в воровские шайки сверстников и через трущобы и тюрьмы нередко кончали каторгой.
Новейшая гносеология слишком долго держит в передней и в конце концов заявляет, что
хозяев видеть нельзя и что даже их совсем нет.
На юге в обиходе совсем не употребляется слово совладелец, или половинщик, так как здесь на каждый участок полагается только по одному
хозяину, но так же, как и на севере, есть
хозяева, которые лишь причислены к селению, но домов не имеют. Как в посту, так и в селениях совсем нет евреев. В избах на стенах встречаются японские картинки; приходилось также
видеть японскую серебряную монету.
Надо
видеть, как тесно жмутся усадьбы одна к другой и как живописно лепятся они по склонам и на дне оврага, образующего падь, чтобы понять, что тот, кто выбирал место для поста, вовсе не имел в виду, что тут, кроме солдат, будут еще жить сельские
хозяева.